Беду отвели сообща
С 14 по 15 октября на территории Саргатского района бушевали лесо-степные пожары. Было зарегистрировано 12 очагов возгораний. Основной удар на себя приняли Хохловское и Щербакинское сельские поселения. Ситуация осложнялась тем, что пожары возникли почти одновременно, когда приближалась ночь, при порывистом сильном ветре. Главными огнеборцами стали сами селяне, работники лесного хозяйства, помогали укротить огонь саргатские пожарные и дорожники. В деревни огонь не пустили.
Несмотря на отчаянные попытки лесников отстоять свое добро, огнем пройдено более 160 гектаров, особенный урон – в урочище Стерховом, где погибли 9,7 гектара сосны. Причем выпадение деревьев продолжается: огонь ушел в торфяники и продолжает уничтожать корневую систему.
Возле Интениса, в низинке, ветер раздул шающий торфяник. Как порох пыхнули высохшие камыши, осока. И пламя двинулось в сторону деревни. Селяне резво подхватились навстречу огню. В пожарную часть, естественно, позвонили. Хоть от райцентра Саргатского двадцать километров, но по разбитой дороге машине минут сорок ползти. За это время пожар разгуляется вовсю, если быть только наблюдателями. Старожилы помнят, как пятьдесят с лишним лет назад деревня выгорела в одночасье. Да и события, произошедшие этим летом в европейской части России, обострили инстинкт самосохранения.
Массовое оружие укрощения огня – старые пальто, плащи, пиджаки. До полпятого утра сбивали пламя. До полпятого стояла с селянами «пожарка» Увалобитиинского поста. Отбились. Угроза миновала, и люди разошлись, перевести дух. Но коварны степные пожары, как заколдованные, они возвращаются снова и снова. И утром огненная стена снова подошла чуть правее.
…Я прибыл в Интенис на следующий день в шестом часу вечера. Бой с огнем шел в полукилометре от селения. Человек двадцать взмахивали руками с тряпьем и казались издалека большими черными птицами. Вблизи от гари нечем было дышать. На мгновенье ветер менял направление, и жар заставлял людей отступать. Только пыл спадет, они снова бросаются прибивать пламя. От общего усердного тушения получается огромное черное пространство. По выжженному пожар не пойдет.
– Раньше мы так не горели, – Владимир Бабенышев проясняет ситуацию. У него воспалены от усталости глаза, перепачкано сажей лицо. На растрескавшихся губах капельки крови. – Скота было много. И всю эту лощину выкашивали. Теперь общественного поголовья нет. А для своих коров мы сено в других местах косим.
– У меня уже руки отсохли – не поднимаются, – жалуется женщина в пуховике.
– Как ее зовут? – спрашиваю Владимира.
– Наталья, – отвечает тот. – А фамилия… Ну, как же, как же ее… Голова – как чугун, – силится Володя вспомнить, – ничего не соображает: ночь-то без сна. Наталья, как у тебя фамилия?
– Сметанникова с утра была, – смеется «позабытая».
Прошел, очерчивая круг, трактор Сергея Дмитриева. Маслянисто блестела поднятая земля. Но слишком узка черная полоса, будь бы она шире, была бы отличная защита от огня. Однако у Т-40 мощей маловато, только двухкорпусный плуг тянет. Кстати, приходил днем на подмогу «Кировец» Саргатского дорожно-строительного управления и своей лопатой тоже полосу безопасности создал. Но уж больно трава высока – при шквалистом ветре огонь может и через такую преграду перекинуться.
Лучший способ обороны – это нападение. Поэтому Михаил Щербаков заходит вперед, делает отжиг: пускает пламя в глубь чадящего болота.
Рядом со взрослыми трое детей.
– Мы после школы – прямо сюда, – говорит шестиклассник Сережа Попов. – Не усидеть дома, когда такое творится.
Прибежал еще один огнеборец.
– Тут стихия подступает, а домой сено притащили. Пока его оприходывал, – оправдывается Виктор Селиверстов, – хватился – бабы дома нет.
– Так я тебе записку оставила, – недоумевает Екатерина, супруга, – «Я на пожаре».
– Не читал. Сразу сюда припустил. И фуфайку с собой прихватил. Буду здесь ночью дежурить…
…Уезжал я уже в сумерках. Языки пламени лизали темнеющее небо. Было тревожно. На высокой гриве стоял бурьян едва ли не в рост человека и вплотную примыкал к деревеньке. Не дай Бог, оттуда загорится.
Олег Шипицын