Сафон Калемин рассказывал…
(Продолжение. Нач. в № 1, 2 за 12 и 19 января)
Летом 1997 года позвонил я земляку, главе Саргатского района Мартынову Анатолию Петровичу, и сказал, что давно собираю сведения о прошлом нашей малой родины и что их можно опубликовать в отдельной книге. Через полчаса я уже был у него в кабинете. Подарил ему изданную в 1994 году мою книгу «Марьяновский меридиан». Анатолий Петрович не любил откладывать дела в «долгий ящик». Обговорили условия. Книга должна быть издана накануне проведения в Саргатском в 1999 году областного Праздника Севера.
Я, живя и работая в Марьяновке, в свободные дни объездил на своём «Москвиче» селения Баженово, Черноозерье, Нижнеиртышское, Верблюжье, Тамбовку, Саргатское… Записывая воспоминания старожилов, которые должны были оживить, расцветить скупые сведения из письменных источников. Особенно мне запомнился рассказ 92-летнего Сафона Трофимовча Калемина, записанный 25, 26 июля 1999 года. Привожу его в отдельном тексте.
Сафон Трофимович весь 20-й век прожил на одном месте. Он рассказывал, что родился в 1905 году на окраине села Пос.-Саргатки, на улице, которая сейчас носит имя красного партизана Артамона Шеломенцева. В начале двадцатого века это место называли Чушкина деревня. Здесь братья Игнат и Александр держали много свиней. Сестра матери Сафона была замужем за Игнатом. Место было живописное, лес подступал к речке, улица поросла травкой конотопкой, сидя на которой мужики играли в карты. Здесь на Пасху ставили качели, катали с горки крашеные яйца, играли в бабки. Красота. Это место ещё вокзалом называлось (вокзалы – места для гуляний, они были в Баженово, в Омске, в Старозагородной роще, в Москве было несколько вокзалов (воксалов), мода на которые пришла из западной Европы). Улица Чушкина позднее стала называться Мельничной. Речка Саргатка тогда полноводней была, рыба в ней величиной с рукавицу ловилась, многие вязали сети, плели из тальника мордушки. Весной 1925 (или 26) года речной поток сносил мосты, размывал плотины. Тогда в Саргатке несколько водяных мельниц стояло. Сафон Трофимович вспоминал: «У Александра Дмитриева водяная мельница на две трубы стояла на плотине. Выше по течению, где сейчас ветлечебница, – вторая мельница. Была ещё одна у рощи Обрез. Что такое водяная мельница? Насыпной плотиной перегораживали речку, поток пускали в деревянную трубу, которую на ночь перекрывали запором из досок. Днём запор поднимали, и поток вращал мельничные жернова».
На окраинах Пос.-Саргатки возвышались ветряные мельницы, принадлежавшие Берникову Ивану, Васильеву Гавриле, Гасину Якову и другим. В те годы все жители выращивали зерно, имели русские печи, в которых выпекали хлеб.
Сафон Трофимович рассказывал: «Нас по уличному называли Силочкины, в честь деда Силантия. Жили мы бедно. Отец восемь лет отслужил в действительной армии. После переворота (революции), возвращаясь домой, заболел и умер в баженовской больнице в 1917 году, похоронен на саргатском кладбище, которое находилось в центре современного посёлка. Нас 8 детей осталось, из хозяйства – одна коровёнка. В огороде выращивали капусту, огурцы, морковь, редьку. Картошку не садили. Мать пряла шерсть на полушалки. Мы, бывало, побирались, нанимались на работу, если кто позовёт. Сёстры в няньках, я жил в работниках у Степанова Ивана Николаевича. Его позднее раскулачили и сослали «за болото»… Ты спрашиваешь о богатых. Это крестьяне, имевшие 10 коров, 5-10 лошадей, штук 30 овечек. Три брата Берниковы на улице Советской крепко жили, Пономарёв Иван Ильич тоже. Их дома под железными крышами, но большинство саргатчан жили в домах и избах, крытых дерновыми пластами. Самые богатые имели мельницы, лавки. В Саргатке помню три лавки. Одну держал Похилько Андрей Иванович (дом его стоял на улице Кооперативной, через речку от того места, где я живу). Галкин Степан имел лавку на улице Советской. Третьего не помню. Торговали они сахаром, изюмом, конфетами, чаем, орехами, шапками, перчатками, гребнями, пуговицами, лентами… Обычно лавочка – это комната в жилом доме. Дверь открывается, звякает колокольчик, хозяйка выходит за прилавок».
Некоторые саргатчане имели заимки (земельные участки вдали от жилья). Назовём некоторые. По Аксёновской дороге грива Маковеиха принадлежала Степанову, по уличному его звали Маковей (Марковей). На этой заимке, кроме пашни, находились дом, двор для скота. Тоже по Аксёновской дороге – грива Караваниха, принадлежала эта заимка Григорьеву, по уличному его звали Караван. По дороге на Казырлы (Фирстово) была заимка Парфёниха, называвшаяся по имени хозяина, за Парфёнихой – Чебачиха, принадлежавшая Кабакову. Сафон Трофимович ещё вспоминал заимку Шветиха, принадлежавшую Васильеву Гавриле Александровичу. Имел богатую заимку Мурашов (Мураш)…
Заимки обычно представляли собой гривы (возвышенные места), предназначенные под пашни. В низинах, где болотца с водой, строили избу, сараи, копали колодец. Жить на отшибе было небезопасно. С.Т. Калемин рассказывал, что он ещё маленьким был, когда ограбили заимку на гриве Севостьяновке, принадлежавшей Герасимову Григорию (или Андрияну) Ивановичу. Ночью бандиты постреляли собак, угнали из загона 14 лошадей, остался только жеребец, стоявший в конюшне. У Герасимова родни было много, они выслали погоню на телегах по всем дорогам, но безрезультатно. Потом удалось выявить наводчика из местных, от которого узнали, что конокрадами были кочевники с юга. Они лошадей перегнали на остров, что и сейчас есть на Иртыше напротив Крупянки. А через три дня табун вплавь переправили через реку и угнали в степь.
Случалось всякое. Сафон Трофимович запомнил рассказы старших (сам мал был) о большом пожаре, произошедшем примерно в 1910 году. Привожу его рассказ почти без изменений:
«У Морозихина моста кабак был. Два кума гуляли. Купили пива, бутылку водки и решили: «Пойдём к куме чаю напьёмся». А погода была – ветер с ног сшибал. Кума в самовар воды налила, конфорку надела, щепок, угольков, бересту зажжённую туда и трубу надела. А крыша была из соломы, без досок, низкая – головой задевали. Как вспыхнула солома, как загудел пожар. Ветер горящую охапку перекинул на крышу к Андрею Издрымову – и заполыхало. Тогда 80 дворов сгорело. На улице Кооперативной до маслозавода, а улица Советская выгорела от Морозихина моста до конца. Жара была такая, что кадки, сундуки в речку бросали, и они на воде горели».
Может, после этого происшествия около церкви всем миром поставили пожарный сарай, а в нём – насосы, бочки для воды, багры. Роль пожарных со своими лошадьми по очереди исполняли жители села. Чтоб вовремя обнаружить возгорание, ночью по улицам ходили дежурные, пощёлкивая деревянными колотушками. Оповещали жителей колокольным звоном, и тогда сбегались все с вёдрами, мужики подвозили воду. Оставаться в стороне было не принято. С.Т. Калемин вспоминал ещё об одном большом пожаре, случившемся до Великой Отечественной войны, тогда горели улицы Кооперативная и Советская.
Теперь о мостах на речке Саргатке. Сафон Трофимович перечислил их все по порядку, называя каждый своим именем. Первый по течению – Морозихин мост. В предыдущей статье я писал, что в 1881 году около него жил Илья Морозов, а потом, наверное, его вдова Морозиха, отсюда и название. Следующий – Гаврилин мост. Какой-то из Гавриловых построил его сам, перекрыв речку брёвнами, хворостом, землёй, соломой, оставив проход для воды. На другом берегу, напротив дома, у него находилось гумно (место для обмолота зерновых). Следующим был и остаётся на сегодня главный мост посёлка – Казённый (государственный, значит). За ним – Похилькин мост, называвшийся так в честь проживавшего рядом лавочника. Ещё одна переправа была по плотине, что удерживала разлив воды в пределах села. За плотиной к Иртышу тёк ручеёк, а в наши дни его высокие берега поросли берёзами.
Запомнилась С.Т. Калемину ежегодная Дмитриевская ярмарка, проходившая там, где теперь дом с колоннами районной администрации. Это был край Саргатки. И опять приведу слова Сафона Трофимовича:
«Купцы палатки ставили, приезжали даже из Ирбита. Товара вся-ко-го! Полушубки, тулупы, шапки, штаны. А пимы – таких сейчас нет – их катали на совесть, три года приходилось растаптывать, с мушками на взъёмах цветными нитками вышитыми. Материя всякая: сатин, ситец, шёлк, саржа. С севера привозили плахи, тёс, дёготь, лагушки, коромысла…
Раньше большак (дорога) от Омска до Тары через Кушайлы шел. Там на Иртыше пристань была, пассажирские пароходы останавливались. Недалеко находился кожевенный завод Костюхи Лоскутова. Там дом его из сосновых брёвен под железной крышей стоял, в нём 4 комнаты, окна большие, рядом навесы, амбары. Недалеко, на бугре, – завод в виде барака, две ветряные мельницы, на одной зерно для рабочих мололи, на другой толкли луб (кору), в настое которой кожи вымачивали… Из Саргатки свёрток на север по Тарской улице шёл. На той же улице школа находилась. Это уже потом, году в 1925 или в 26-ом, когда Саргатка райцентром стала, построили большую деревянную школу (на углу улиц Октябрьская и Товстухо). Гудков Андрей у строителей бригадиром был».
Теперь уже нет той школы, которую окончили тысячи саргатчан, на её месте построено кирпичное здание узла связи. Не осталось и людей, которые могли бы рассказать о далёком прошлом Саргатки так интересно, как Сафон Трофимович Калемин, проживший здесь без малого столетие.
Михаил САНЬКОВ, краевед