Автобус, семья и земля

Есть у жителей Саргатского района, чьи портреты помещены на Доску почета, определенная положительная однотипность в личной жизни. Равнодушны к спиртному, не разводились, имеют, как правило, не меньше двух детей. Но судьба каждого при этом уникальна. Биография водителя автобуса ООО «Автосервис» Владимира Кубышева из общего ряда тоже не выбивается.

С армией повезло

– Я неловко себя чувствую, – сказал Владимир Николаевич. – Вы же собираетесь брать у меня интервью как у человека, чей портрет за трудовые успехи помещен на районную Доску почета, а я уже не работаю.

– Надеюсь, вас не за пьянство уволили? – шутливо поинтересовался я, а внутри все напряглось: жалко материал терять.

– Да вы что, какое пьянство! – возмутился собеседник. – Я же – водитель рейсового автобуса. По крайней мере, месяц назад был им, сейчас на пенсии. Сам ушел: дороги у нас тряские, спина побаливает. Мне шестьдесят исполнилось полтора года назад.

– Стаж большой?

– 41 год. Непрерывного! Из них лет 30 отработал на автобусе: сначала в ПМК, потом – в автохозяйстве.

– С каких лет трудитесь?

– С двадцати. Как из армии в семьдесят четвёртом демобилизовался. Я службу хорошим вспоминаю. Работу свою любил, а мысль все же иногда посещала: может, зря в армии не остался. Оставляли. Отказался, за два года по родителям, по сестре с братом сильно соскучился.

– В каких войсках служили?

– В авиации. Меня призвали сразу после школы. Никакой профессии. Полгода проучился в ШМАСе – в школе младших авиационных специалистов. Получил специальность радиста. Летал на бомбардировщиках. Ан-12, Ил-28, Ту-16. Мне нравилось. С парашютами прыгали. У меня 12 прыжков: четыре обязательных и восемь по собственной воле.

– Дедовщины хлебнули?

– Не особенно. У меня ж рост 185 сантиметров. К тому же тяжелой атлетикой увлекался. 32-килограммовую гирю 20 раз запросто выжимал. Две флаги с водой подмышками до дома от колонки доносил. В армии не то, что себя в обиду не давал, за тех, кто послабее, заступался.

Когда командир полка отправлялся в полет в зону техники пилотирования, обычно требовал меня в свой экипаж: «Давайте сюда Кубышева. Он здоровый и спокойный». Зона пилотирования – это зона, где отрабатываются авиационные фигуры. Я служил в Азербайджане, мы летали над Каспийским морем. Когда ночью самолет бочку крутит – у тебя в глазах все сливается. Звезды на небе, звезды  в воде, они в ней отражаются. Где небо, где  море – не разобрать.

– Кураж от преодоления страха в рискованной ситуации ощущали? Вот, мол, какой я смелый.

– Нет. Мне это, наверное, не свойственно. Вспомнить приятно. Как-то раз по ущелью летели. Вибрация страшнейшая. Крылья, казалось, машут, как у птицы. После приземления летчик их проверял. Нет ли повреждений. У самого пот ручьем – шлем после полета сразу скинул.

Там много разных чувств пережить пришлось. Летишь на высоте двенадцать тысяч метров – одно. Летишь на минимальной высоте, когда самолет так прижимается к воде, что кажется, сейчас за волны зацепится – другое.

– От радара на низкой высоте уходили?

– Не знаю. Я радист, мне не докладывали. Мое дело – азбука Морзе.

– Разве не с микрофоном работали?

– Только азбуку Морзе ключом отстукивал. Требовалось еще кучу кодов наизусть знать. Пока не выучишь – из школы не выпустят. Радист в армии – хорошая специальность. Там же принято солдат на работы посылать. Нас, радистов, не трогали. Наши руки берегли.

Путь к автобусу

– Служба у вас была выдающаяся, редко кому так везет. А на родину все равно тянуло?

– Тянуло. Как отслужил, сразу вернулся в Саргатку. Немного погулял, отдохнул и устроился сборщиком авиадвигателей на заводе имени Баранова в Омске. Сразу же, чтобы не терять зря времени, поступил на вечернее отделение автодорожного техникума. На механика учился.

– А почему снова в Саргатку на постоянное жительство вернулись?

– Из-за женитьбы. Мое знакомство с будущей женой Лилей давнее – в параллельных классах учились. Потом армия, и мы, естественно, не общались. После того, как я начал работать в Омске, мы с ней снова стали видеться. Поначалу больше в автобусах. Она тоже в Омске трудилась. На выходные мы, саргатские, обычно домой уезжали. В пятницу едем на одном автобусе, в воскресенье в город возвращаемся тоже вместе. Молодые – поговорить, посмеяться хочется. Ну и подружились. Мама говорит: «Чего ты шляться будешь? Девушка есть – женись». Другие родители обычно сыновьям советуют погулять, пока молодые. Мне, как видите, другой совет дали. Поэтому холостым проходил недолго. В ноябре из армии вернулся, в августе уже свадьбу сыграли.

Если появилась семья, значит, нужна квартира. На заводе ее лет десять ждать. Отец работал в ПМК: «Давай, – говорит, –  к нам. У нас жильем быстро обеспечивают». Пришлось идти. В бригаду разнорабочим взяли. На все соглашался – жильё надо. Года не прошло, как мы с женой квартиру получили.

– Вы сказали, что вас взяли разнорабочим в ПМК. Аббревиатура «ПМК» как расшифровывается?

– ПМК расшифровывается как «передвижная механизированная колонна». Мы в деревнях строили садики, школы, клубы, коровники. Строительные специальности я освоил быстро. Однако ж учился-то на механика. На третий год обучения, а я как уехал в Саргатку, перевелся на заочное отделение, мне полагалось работать либо механиком, либо водителем. Вечерние курсы шоферов я к тому времени в ДОСААФ окончил. Прихожу к начальнику, объясняю ситуацию. Он садит меня на ЗИЛ. А доучиться не пришлось. Коли семейный человек, то хозяйство завел. Летом, пока сено косил, пока за огородом ухаживал – контрольные не писал. Приехал в Омск на сессию, к экзаменам не допускают. Контрольные работы не сданы. Так завершилось мое обучение, а до диплома год оставался.

– Жалеете, что диплом не получили?

– Нет, не жалею. Что механик? Работа не такая уж престижная. Людьми командовать надо. Мне ж легче жить, когда только сам за себя и за свое дело отвечаю. Руководителю характер особый требуется иметь. У меня такого характера нет.

– На автобус как попали?

– «Пээмковские» объекты по деревням были разбросаны. Рабочих надо возить. Меня с грузовика пересадили на автобус. Лет десять отработал. В девяносто пятом, когда у ПМК дела стали плохи, ушел в автохозяйство на рейсовый автобус. 21 год на «пазике» баранку открутил. Так привык, что он мне сейчас по ночам снится.

– На большой автобус не тянуло?

– Каждому свое. В нашем деле не машина главное, главное – напарник. Нам с Николаем Мартышовым друг с другом повезло. 14 лет на одном автобусе отъездили.

У нас смена два дня через два. Сдаешь ее обычно по телефону. Автобус в гараж поставишь, звонишь напарнику, рассказываешь, что и как:  на что внимание обратить не мешало бы, где какой звук подозрительный появился. Жена подсмеивалась иногда: «Считается, что женщины по телефону часами говорят. А вы два мужика такие же. Ну что можно рассказывать об автобусе сорок минут? Сказал бы: «Масло в канистре за спинкой, в моторе шум какой-то появился». Все!». А мы с ним наговориться не могли.

– Рабочий день сколько длится?

– Долго. Полпятого утра уже надо подняться. Без двадцати шесть рейс в Калмакуль. Два часа туда, два  – обратно. В десять – рейс в Омск. В три из Омска. Без десяти шесть опять в Калмакуль. Домой примерно к десяти вечера добираешься. Завтра тем же путем. На третий день, в свой выходной, тоже время теряешь. Надо перед кассиром по проданным билетам отчитаться. На автовокзале с одним парой слов перекинулся, с другим. Домой к обеду возвращаешься.

– Когда еду зимней ночью на автобусе, нехорошие мысли посещают: за бортом минус сорок, возникни серьёзная неисправность – в сосульки превратимся.

– В наше время не так уж страшно все. Сотовая связь кругом. Случись что, набрал номер – дежурный автобус подойдет. Но дежурка – это крайность. Многое своими руками исправляем. Пусть даже вечером в дороге порвался ремень вентилятора: попросишь кого-нибудь из пассажиров светить фонариком – и меняешь.

При хорошем напарнике многие проблемы решаются совсем просто. Колесо пробил, заменил, звонишь ему. Ты пока в рейсе – он в свой выходной запаску подготовит. Генератор забарахлил – подъезжаешь к вокзалу. Напарник с новым ждет тебя. Быстренько поставили его, ты пока руки моешь, тебе же в рейс, напарник последние гайки закручивает. А на ремонт становиться – маршрут терять, деньги.

Прощать и терпеть

– С переходом на чистую пенсию вы заметно потеряли в деньгах. Не боитесь трудностей?

– Боялся – не ушел бы. Меня ведь не выгоняли, меня, наоборот, не отпускали. А к новым доходам, как говорят приятели, через пару месяцев привыкаешь и начинаешь жить по средствам.

– Чем освободившееся время занимать планируете?

– Вот это самое легкое в моей пенсионной жизни. Бока пролёживать на диване у телевизора не собираюсь. Землю люблю. Даже больше автобуса. У меня участок 15 соток. Пруд с мостиком на нем. Тепличка. Давеча огурцы свои попробовал. Цветы развожу. Рука у меня легкая. Жена меня сеять заставляет. Всхожесть сто процентов.

– Вам 61 год. Уже можно подводить итоги: удалась жизнь, не удалась.

– Жизнь у меня сложилась счастливо. Счастье для меня не в работе. В детях. У меня взрослые дочь и сын. Оба получили высшее образование. У меня с ними хорошие отношения. Особенно с сыном. Это очень важно, когда отец и сын с полуслова понимают друг друга. У меня две внучки. Как и положено, души в них не чаю.

– Вы с женой вместе больше сорока лет. Какой главный секрет в сохранении семейной жизни?

– Как сказано в Библии – надо уметь прощать. И терпеть. Я сейчас назад оглядываюсь и понимаю, что не всегда умел прощать, не всегда умел терпеть. Годы утекают быстро. Упущенного не вернешь. Вместе с этим, упущенным, не вернёшь и недополученную радость для себя самого, для жены, для всей семьи. Будь у меня побольше терпения, умей я почаще прощать, хорошего мог бы сделать намного больше.

Виктор ГОНОШИЛОВ, фото автора