В чем оно – женское счастье?
С 83-летней Евдокией Моисеевной Кузюковой, жительницей Андреевки, разговаривать легко. Голос у нее молодой, речь с приятным, мягким протяжным «гх», как у большинства потомственных украинцев. Память – на зависть: номер мобильного телефона без запинки диктует. У нее хорошая наследственность. Мать прожила 87 лет, отец чуть дольше. И она не растеряла полученное от родителей. Стройна, подвижна. В каждой фразе юморок.
– Первый-то сын у меня как появился? – рассказывает она. – На целине мы с мужем тогда работали. Иду по только что распаханному полю, смотрю, в борозде парнишка лежит. Хорошенький такой. Как ни взять?
Евдокия Моисеевна, или «тетя Дуся» среди местных, прожила обычную для своего поколения жизнь. Обездоленное детство, выпавшее на годы войны, юность с тяжелой работой на колхозных полях и ферме. Зрелые годы, правда, были полегче, они пришлись на самое спокойное время в истории России – на время так называемого застоя.
Родилась в 1934 году здесь же, в Андреевке. Родители – Анастасия Игнатьевна и Моисей Ильич Пугачевы – с Черниговщины. Их детьми в Сибирь привезли. От них у тети Дуси украинский диалект, хотя себя упрямо называет хохлушкой.
Характер с детства имела стержневой. После пятого класса отказалась ходить в школу. Подружки подсмеивались, что у нее самотканное льняное платье (семеро детей в семье), а они-то ситцевые в цветочек носили. Учителя уговаривали продолжить учебу – бесполезно. Родители просили – ни в какую. Мать сдалась первой: наскребла деньжат на платье для дочери, съездила куда-то, привезла обновку фабричной работы. Дуся все равно отказалась ходить в школу: платье коричневое, без цветочков.
До восемнадцати лет помогала матери управляться на колхозном птичнике. Бесплатно, без трудодней. В жатву на поля со всеми вместе выходила.
Хорошо помнит эту картину, для нас ставшую минувшей историей. Жатку по полю тянут две лошади. После нее остается пшеница не валками, как мы привыкли видеть после комбайнов, а кучами. Женщины из тех куч выбирают стебли и вяжут снопы. Жгуты для перехвата снопов не из самой пшеницы, потому что она уже подсохшая, соломинки ломаться стали бы, а из специальной мягкой травы. Бузырь называется. Бабы вязы из нее готовили загодя. Утром на телеге их собирали по дворам. Что за трава – бузырь, как она правильно называется, я, перерыв весь Интернет, ответа не нашел. Из снопов клали скирду. К ней, когда наставала очередь, подгоняли молотилку. Девки развязывали снопы, пшеницу подавали на вилах подруге, стоявшей вверху на площадке. Последняя совала стебли с колосьями в зев агрегата. Сбоку по трубе журчало выбитое из колосьев желтое зерно.
Годы войны запомнила отсутствием хлеба. Сильно хотелось хлебушка. Колхозные косцы, среди них мать Дуси, косили для коров сено вручную и каждому выдавали по четыреста граммов испеченного хлеба. Ребятишки от мала до велика бегали на сенокос ради вкуса буханки, которую получали родители. Что оставалось самим родителям – тогда об этом не думалось.
Большой голод в памяти у тети Дуси не отложился. Может, потому, что отец, находившийся в преклонном возрасте, на фронт не попал. Две коровы держали, свиней. Картошки много садили. Сначала огород лопатами вскапывали, потом приноровились на корове пахать. Запасов картошки на зиму хватало. Ее с молоком ели.
Вспоминает она картофель в мундирах по особому материнскому рецепту. Кожуру мать снимала одной узкой ленточкой вокруг картофелинки. Варила в соленой воде. Вкус у той картошки получался, как у приготовленной в мундире. И просаливалась благодаря очищенной полоске хорошо, до самой середины. Вкуснятина. Чистить удобно. Куча кожуры на столе к концу обеда рядом с каждым едоком скапливалась.
Работать пошла в восемнадцать. Дояркой. Двенадцать коров в группе. Молодая – силенок немного. Тогда была еще ручная дойка. Доярки постарше набирали по 15-20 коров. Работали без выходных.
Она не помнит, чтобы на трудодни давали деньги, но зерном отоваривали неплохо. Пусть и раз в год. Осенью после жатвы отец большой воз зерна в мешках домой привозил.
Замуж вышла по большой любви. По тем временам в самый раз – в 21 год. Андрей Кузюков стал ее избранником. На пару с мужем в Русско-Полянский район целину поднимать ездила.
– Я бойкой была, – характеризует себя юную Евдокия Моисеевна. – Про меня говорили: «На любую крышу залезет и любого воробья на лету поймает».
После родов первенца вернулась в Андреевку, за ней – супруг.
Она дояркой работала, муж – скотником. Все б ничего, да выпивал он часто. Пока дружили, пристрастие жениха к зеленому змию как недостаток нашей героиней не воспринимался, а в замужестве пришлось пострадать. Терпела. Трезвый – поможет жене в работе, пьяный – она ему помогает. Трудно, легко ли приходилось, а троих детей – двух сыновей и дочку – на ноги поставили. И сейчас они – ее помощь и отрада.
А муж давно ушел из жизни – 28 лет назад. Не хватает его ей. И все же…
– Евдокия Моисеевна, какой вы свою жизнь видите: счастливой или несчастной? – задаю ей вопрос на прощание.
– Для полного счастья мне везенья не хватало. У других женщин оно было, повезло им с лаской. Знаете, чтоб пришел муж домой и просто так, без всякой причины, обнял бы за плечи и сказал: «Хорошая ты у меня, Дуся».
Виктор Гоношилов, фото автора